В.Прибыловский, А.Тарасов. Генерал Пиночет: цифры и факты. «Русская мысль» (Париж), № 4346, 21 декабря 2000

Вместо эпиграфа

«Чилийская хунта делала все возможное, чтобы оставить посольство без связи с Москвой. Судя по всему, она была даже уверена, что смогла этого добиться. Но Пиночет просчитался. Не помогли ни цепи автоматчиков, ни отключение электроэнергии, телефонов, телеграфа, ни дежурство радиопеленгаторов.

Такова правда о противостоянии чилийской хунты и радистов советской военной разведки. Горько, что к двадцатипятилетию переворота в Сантьяго у них никто не взял интервью, в отличие от Пиночета.

...к диктатору обращались даже с такими пафосными заявлениями.

— Генерал, — сказал один из наших журналистов, — вы должны помочь России. Только вы можете спасти мою Родину от бесплодной дискуссии — нужен ли моей стране российский Пиночет?

Вот уж воистину, только Пиночета нам не хватает.»

Фрагмент из публикации Михаил Болтунов Невидимое оружие ...

Владимир ПРИБЫЛОВСКИЙ

Александр ТАРАСОВ

ДОБРЫЙ ДОБРЫЙ ПИНОЧЕТ
Что России предлагает ОРТ

Почему-то именно у нас в стране много поклонников Пиночета. В том числе среди людей, именующих себя (может быть, по недоразумению) «либералами».

Некоторые из этих людей даже занимают правительственные посты, служат «олигархами» по банковской линии или ежедневно промывают электорату мозги по телевизору. Особенно на канале ОРТ, и особенно часто — в пропутинской «пятиминутке ненависти», выходящей под названием «Однако» 5 раз в неделю в рамках программы «Время».

Для ведущего программы «Однако» Михаила Леонтьева «Генерал» (так он его называет, с большой буквы, — например в газете «Завтра», N43(360), октябрь 2000) — это «один из самых великих политиков прошедшего века», которого он на протяжении своей извилистой карьеры пропагандиста рекомендовал в качестве светлого образца то сторонникам Народного фронта Латвии, то эксперту МГК КПСС Кургиняну, то президенту Ельцину, генералу Лебедю и московскому градоначальнику Лужкову, а теперь вот — зрителям ОРТ и лично полковнику Путину.

Хотя М.Леонтьев недавно в очередной раз отрекомендовался «единомышленником» Путина, пока что «Полковник» последовал за «Генералом» только в одном пункте — обеспечил себе законодательную индульгенцию от будущих преследований за возможные уголовные деяния. Хотя как раз судьба Пиночета показывает, что все эти индульгенции не так уж и прочны.

Впрочем, Пиночет начинал как раз не с обеспечения себе неприкосновенности за «деяния», а с самих «деяний».

Пиночет и фашисты

Вопреки тому, что говорила советская пропаганда, переворот Пиночета в Чили, конечно же, не был «фашистским». Это был обычный проштатовский путч, каких в Латинской Америке были десятки. Но при этом фашистские партии стали единственным гражданским союзником Пиночета — и именно они продолжали активно действовать в стране, несмотря на официальный запрет хунты на деятельность всех политических партий (деятельность правых партий была под запретом до 1988 г.).

Именно фашистам было поручено «идеологическое обоснование» режима, они были «идеологическими комиссарами» хунты в университетах и т.д. Очень скоро прославления Гитлера, Муссолини и Франко стали нормой, а к антикоммунистической риторике военных добавились антимасонская и антисемитская.

В результате 93% еврейских семей эмигрировало из Чили. Традиционно значительная часть чилийских евреев придерживалась левых взглядов, но вряд ли это может служить оправданием, например, включения в школьные учебники при Пиночете почерпнутых в нацистской Германии формулировок типа «еврей Маркс», «еврей и масон Гейне», «большевики — марионетки мирового масонства» и т.д.

Чили при Пиночете превратилась в рассадник фашистской пропаганды во всем испаноязычном мире. «Доктрина фашизма» Муссолини на испанском языке была издана после переворота 6-миллионным тиражом, «Мифы XX века» Розенберга — 4,2-миллионным тиражом, «Протоколы Сионских мудрецов» издавались при Пиночете 28 раз!

В конце 70-х в Чили съехались со всего мира скрывавшиеся от правосудия нацистские военные преступники. Бывшие эсэсовцы служили консультантами, экспертами, а иногда и управляющими в созданных хунтой концлагерях в Чакабуко, на острове Досон, на Огненной Земле. Среди них были и знаменитости — например, изобретатель «душегубки» В.Раух. На Национальном стадионе арестованных исповедовал под именем священника «отца Хуана» (а затем передавал военным полученные сведения) — Ян Скавронек, польский коллаборационист, приговоренный на родине к смертной казни за геноцид евреев и убийства поляков во времена нацистской оккупации.

Виднейшие представители еврейской общины Чили подверглись арестам, пыткам, издевательствам и оскорблениям. Всемирно известный ученый антрополог, этнограф, медик и философ 90-летний Алехандро Липшютц подвергся унижениям и издевательствам в собственном доме, его огромная библиотека была сожжена, а лаборатория разгромлена. Только благодаря своей всемирной славе Липшютц был не арестован, а посажен под домашний арест (и вскоре умер).

Драматург Мария Рекена была подвергнута пыткам, одна из которых была, мягко выражаясь, своеобразной: женщину лишили на два дня пищи и воды, а затем предложили ей выпить... свиную кровь. «Ты, еврейская свинья! — кричали офицеры. — Почему ты не пьешь свою кровь, свиную? Привыкла к христианской?»

Член хунты генерал ВВС Густаво Ли Гусман с армейской прямотой сказал западногерманским журналистам, что хунта берет пример не с латиноамериканских консерваторов, а европейских фашистов 30-х годов («Штерн», 1973, N 42).

Пиночет и верующие

Хотя Пиночет и хунта постоянно провозглашали себя «защитниками христианских ценностей» и подчеркивали свой ревностный католицизм, репрессиям при военном режиме подверглись тысячи католических активистов. В первую очередь, естественно, это были члены двух левокатолических партий, входивших в блок Альенде «Народное единство». Но не только.

В горных поселках вокруг Вальпараисо местные священники пытались заступиться за своих прихожан и протестовали против массовых арестов. За это они сами были поголовно арестованы, а их церкви военные подвергли разгрому и грабежу.

Всего в Чили за первый месяц переворота было арестовано не менее 60 католических священников и монахов. Из них по меньшей мере 12 человек были убиты или «пропали без вести». Особенно подозрительно относились военные к священникам-иностранцам. Отец Альсина из Испании, работавший в больнице «Сан-Хуан де Дьос», был схвачен и отправлен на Национальный стадион по бредовому обвинению в организации «склада оружия в подвале больницы». Хотя никакого оружия в больнице не нашли, а весь персонал больницы дал показания в пользу о.Альсины, но в октябре 1973 г. изрешеченный пулями труп священника был найден в реке Мапочо.

Пыткам и издевательствам на Национальном стадионе подверглись четверо бельгийскийх католических священников, арестованных за попытку прекратить избиения солдатами детей в бедняцком квартале. В селении Виктория солдаты, не сумев арестовать священника-голландца Тиссена, вдребезги разнесли алтарь в церкви, а саму церковь изрешетили из пулемета.

Журналисты под огнем хунты

В Сантъяго переворот начался вовсе не с атаки на президентский дворец Ла Монеда — военные начали с захвата телевидения и бомбардировки радиостанций «Порталес» и «Корпорасьон». Следующим шагом была бойня на радиостанции «Магальянес», которая передала в эфир последнее обращение к народу президента Альенде. Из тех, кто находился в редакции «Магальянес», не выжил никто, включая технический персонал.

Приказом N15, переданным по радио, военная хунта закрыла все печатные издания, кроме крайне правых «Меркурио» и «Терсера де ла ора». Тем же приказом было объявлено о введении военной цензуры в СМИ.

Еще раньше — приказом N12 — хунта предупредила сотрудников лояльных военным радиостанций (таких, как «Агрикультура» и «Минерия»), что «распространение любых известий, не одобренных хунтой», запрещается. В случае нарушения запрета помещения радиостанций будут заняты вооруженными силами, а журналисты арестованы и предстанут перед судом военного трибунала.

В первые же три дня переворота в Чили погибло, по разным подсчетам, от 186 до 222 журналистов (включая иностранцев). В основном, конечно, это были журналисты, поддерживавшие правительство Народного единства, но необязательно. Военные и легально действовавшие как «группы поддержки» активисты фашистских организаций использовали переворот для сведения счетов со своими личными врагами.

Демохристианский журналист Игнасио Мирет был убит после трехдневных жесточайших пыток лично племянником члена хунты, Густаво Ли Гусмана за то, что увел когда-то у этого племянника невесту. Ультраконсервативный журналист Антонио Кланс, родственник известного правыми взглядами редактора иезуитского журнала «Менсахе» Херардо Кланса, представитель богатейшей помещичьей семьи, был убит 12 сентября 1973 карабинерами в собственном доме вместе с женой. Руководил карабинерами молодой капитан из семьи, с которой Клансы вели десятилетнюю судебную тяжбу по поводу спорного земельного участка.

Тележурналист Роберто Гальо, противник «Народного единства», сочувствовавший правому крылу ХПД и испортивший немало крови Альенде своими ехидными комментариями, был застрелен только потому, что пытался остановить избиение солдатами беременной женщины.

Редактор и экономический обозреватель Клементе Диас Фриас был родственником Генерального секретаря ультраконсервативной Национальной партии Энхельберто Фриаса и сам антикоммунист, но убит военными, которые задолжали ему крупную сумму денег.

Совершенно аполитичная журналистка Камелия Солер, сотрудница женских журналов «Росита» и «Конфиденсиас», была застрелена только потому, что просто надоела солдатам, сжигавшим книги из ее библиотеки. Попытка К.Соле доказать, что книга на французском языке под названием «Кубизм» вовсе не является пропагандой кубинской революции и потому не должна быть сожжена, показалась военным верхом наглости: дураку же понятно, что если марксизм — это про Маркса, то кубизм — про Кубу...

Кармен Морадор сотрудничала в католической прессе, не состояла ни в какой партии и не симпатизировала блоку «Народное единство» — отстаивала традиционные католические ценности в сфере семьи, брака, отношений между полами и т.п. Она исчезла 26 сентября 1973. Первые сведения о ее судьбе поступили в марте 1974 г. от уругвайского студента Рауля Фернандо Кастельяно Лопеса, дававшего показания на заседании Международной комиссии по расследованию преступлений чилийской хунты в Хельсинки.

Сам Р.Ф.Кастельяно был арестован вместе с тремя другими уругвайцами 28 сентября и подвергнут пыткам, трое его уругвайских товарищей были расстреляны. 30 сентября Р.Ф.Кастельяно после пыток и избиений был вместе с К.Морадор перевезен из казармы в Пуэнте-Альто на Национальный стадион в Сантъяго. К.Морадор рассказала ему, что была схвачена без предъявления обвинения и подвергнута пыткам. Семь часов К.Морадор провисела на дыбе, затем ее двое суток морили голодом и избивали. Поскольку она не понимала, что происходит, то на третий день, увидев группу новых офицеров, Морадор бросилась к ним с мольбой о помощи. Офицеры развеселились и лично повезли ее в военный госпиталь. В госпитале они ее изнасиловали, после чего отвезли ее назад.

К.Морадор подвергалась пыткам электротоком, избиениям (у нее были сломаны обе ноги — намеренно, потому что они, с точки зрения солдат, были «слишком красивые»), ей выломали все пальцы на правой руке («чтобы не писала — женщина должна сидеть дома и рожать детей»), она много раз была подвергнута коллективным изнасилованиям, ее прижигали сигаретами, ее заставляли пить мочу, на нее испражнялись...

Лишь после того, как эта история получила международную огласку, родственники К.Морадор узнали, где она находится. В 1975 г. они продали свое имущество и за огромную взятку (журналисты ОРТ утверждают, что Пиночет покончил с коррупцией в Чили) смогли вызволить К.Морадор, впавшую с состояние тихого помешательства, из тюрьмы. Ее удалось вывезти в Аргентину, где только после трех лет лечения к ней вернулась память. К.Морадор подтвердила, что ей не предъявляли никаких обвинений и не требовали от нее никаких признаний, но всячески демонстрировали свое презрение, называя «образованной шлюхой», «столичной вертихвосткой» и «паршивой писакой, морочащей своей писаниной наших жен и дочерей».

Врачи в Аргентине установили, что К.Морадор вследствие зверских изнасилований получила многочисленные травмы внутренних половых органов и была заражена гонореей и сифилисом. Она перенесла в Аргентине операцию по удалению матки и операцию на правой ноге, а в декабре 1978 г. умерла в больнице от кровоизлияния в мозг.

Радиожурналистка из Вальпараисо Анна Оррего, принадлежавшая к одному из влиятельнейших помещичьих родов Чили (ее дядя Луис Оррего Луко был в начале XX века одним из ведущих чилийских прозаиков и министром юстиции) была непримиримым врагом «Народного единства» и ожесточенно критиковала его в своих передачах. Местные леваки даже прислали ей письмо с обещанием расстрелять «сразу, как только правительство Керенского (это они об Альенде — авт.) падет и пробьет час пролетарской революции». Каковое письмо А.Оррего с удовольствием и зачитала по радио.

Переворот 11 сентября 1973 она встретила восторженно — тем более, что была хорошо знакома с членом хунты адмиралом Хосе Торибио Мерино Кастро. У Анны был любовник — Виктор де Агирре, также принадлежавший к старому богатому аристократическому роду и сторонник правых убеждений.

Но 15-летняя кузина В.де Агирре оказалась левачкой и стала кричать наводившим «порядок» солдатам: «Убийцы! Убийцы!» Ее поймали, избили прикладами и принялись прямо на улице насиловать. Виктор бросился ей на помощь. Оба исчезли бесследно. Анна Оррего безуспешно искала Виктора (не помогло и обращение к адмиралу Мерино).

В октябре 1981 г. она узнает из сводки местных новостей, что в районе г. Кильото обнаружено тайное массовое захоронение — примерно 20 тел. По дороге к захоронению ее останавливает армейский патруль. Анну выводят из машины, ставят на колени с заложенными за голову руками и засовывают в рот дуло автоматической винтовки. Так ее продержат три часа. Поскольку винтовку в таком положении держать неудобно, солдаты сменялись каждые полчаса. Затем патруль бросил ее и уехал. Две недели она не могла говорить, месяц — ходить. Анна вышла из больницы только в январе 1982 г. с расстроенной психикой, заиканием и нарушениями сна. А.Оррего трижды пыталась покончить с собой. Ее трижды спасали. В 1983 г. родственники вывезли ее в Венесуэлу на лечение.

В первый же месяц после переворота в Чили была арестована почти треть всех журналистов. Практически все они, независимо от возраста и пола, были подвергнуты пыткам. Большинство из тех, кого вскоре освободили, оказалось внесены в «черные списки» и не могли найти не только работу по специальности, но и вообще какую бы то ни было работу. Число журналистов, погибших в ходе переворота или умерших (убитых) затем в тюрьмах и концлагерях хунты, варьируется по разным подсчетам между 2705 и 2820 человек — и часть из них числится до сих пор «пропавшими без вести».

Всего за время правления Пиночета из Чили эмигрировало до 40% всех журналистов, работавших в стране до 11 сентября 1973. Но чилийские журналисты легко могли найти себе работу по всей испаноязычной Латинской Америке (тем более, что часть выходивших в Чили журналов была международными — обычно чилийско-перуанскими — изданиями), да и непосредственно в Испании. Где, интересно, будут искать себе работу наши журналисты, если придет Пиночет? В странах «ближнего зарубежья», где своих безработных русскоязычных журналистов пруд пруди?

Хунта и интеллигенция

Логика военных отличается от логики штатских и ценности казармы не совпадают с ценностями гражданского общества.

Военные привыкли к тому, что открытая информация не должна быть правдивой, ибо такая информация доступна и противнику. Правдивой должна быть лишь закрытая информация — и только о противнике (правдивая информация о положении дел в собственной казарме подрывает веру в начальство и вносит элементы разложения в сознание тех, к кому она попадает; поэтому показуха лучше). Военные не любят интеллектуалов — из-за свойственной интеллектуалам манеры говорить много, долго и непонятно, а также устраивать дискуссии. С точки зрения военных, краткий, точный и ясный приказ несравненно продуктивнее любой дискуссии.

Значительная часть чилийских эмигрантов была представителями интеллигенции. Чилийцы, расселившиеся по всему испаноязычному миру, сегодня составляют гордость испанской социологии, мексиканского кинематографа, перуанской журналистики, аргентинской медицины, венесуэльской физики, коста-риканской литературы. Около 60% эмигрантов в Чили так и не вернулось, освоившись в новых странах. Из Чили в Аргентину бежал даже ультраправый ректор Национального университета Боэннингер. Увидев, что хунта сделала с университетом, Боэннингер публично плакал. Понять его можно: новым ректором университета был назначен известный своей ненавистью к интеллигентам генерал Дальеу, а реально власть в университете захватил фашист Данило Сальседо, с подросткового возраста страдавший шизофренией.

Кстати, среди чилийских фашистов (как и среди наших) вообще было много психически больных людей — и при Пиночете они пошли в гору. Главным врачом Центральной психиатрической больницы назначили фашиста Клаудио Молину, который в этой же самой больнице дважды лечился: первый раз — от алкоголизма, второй — от шизофрении. Молина был буйнопомешанным — на него надевали смирительную рубашку и даже применяли к нему электрошок. Новый главврач начал с того, что ворвался в здание больницы и устроил там стрельбу, перепугав врачей и пациентов. Затем 5 врачей больницы были расстреляны, несколько десятков человек арестовано и уволено с работы.

Хунта изменила не только интеллектуальный климат в стране, но и моральный тоже. Поощрялись доносы. Доносчик получал премию в полтора миллиона эскудо и все имущество того, на кого он донес. Находившиеся в ссоре родственники и соседи сотнями и тысячами доносили друг на друга. Город Чукикамата получил печальную известность как «колыбель стукачей»: там подростки из обеспеченных семей наперегонки доносили на собственных родителей — чтобы получить их имущество и быстренько промотать его. В маленькой Чукикамате нашлось 90 Павликов Морозовых!

Переворот как он есть

Национальный стадион в Сантьяго, превращенный Пиночетом в концлагерь, вмещает 80 тыс. человек. В первый месяц число содержавшихся на стадионе арестованных составляло в среднем 12-15 тыс. человек в день.

Ежедневно там расстреливали, по многочисленным показаниям свидетелей, в том числе иностранцев, от 50 до 250 человек. Кроме того, в концлагерь был превращен стадион «Чили», вмещавший 5 тыс. зрителей, но на нем содержалось до 6 тыс. арестованных. На стадионе «Чили», по свидетельствам выживших, пытки носили особенно чудовищный характер.

Группа боливийских ученых, попавших на стадион «Чили» и чудом уцелевших, дала показания, что видела в раздевалке и в помещении медпункта стадиона обезглавленные человеческие тела, четвертованные трупы, трупы со вспоротыми животами и грудными клетками, трупы женщин с отрезанными грудями. В таком виде трупы отправлять в морги военные не рисковали — они вывозили их в рефрижераторах в порт Вальпараисо и там сбрасывали в море.

Американский журналист Джон Барнс рассказал в «Ньюсуик» 8 октября 1973 г., что в один только Центральный морг Сантьяго в первые 14 дней после переворота доставили 2796 «неопознанных» трупов, погибших насильственной смертью — в основном с Национального стадиона. При посещении морга (прежде, чем Барнс был замечен и вынужден был бежать) он насчитал 150 трупов на первом этаже и 50 в коридоре — большинство было убито выстрелом в упор, у многих раздроблены головы. В здании Технического института информатор Барнса, священник, насчитал 200 трупов. Служители кладбища рассказали Барнсу, что трупы расстрелянных загружают в вертолеты и сбрасывают в море.

Парижская «Монд» сообщала 17 сентября 1973, что французские дипломаты наблюдали накануне, 16 числа, как карабинеры нагружали грузовики телами убитых предыдущей ночью. Другой дипломат видел, как солдаты наспех закапывали в огромной яме тела убитых (целый грузовик). Третий рассказал, что в квартале Эмида, где он жил, военные убили 400 человек.

Совсем не левая и даже не либеральная «Майами геральд» опубликовала 25 сентября 1997 показания американской супружеской четы Патриции и Адама Геррет-Шеш, проведшей несколько дней на Национальном стадионе. Супруги рассказали, что за эти дни военные расстреляли от 400 до 500 заключенных «группами по 10-13 человек». По свидетельству «Тайма» (15 октября 1973), на Национальном стадионе был без каких бы то ни было причин убит американский студент-экономист Фрэнк Теруджи из Иллинойса, не коммунист, не социалист и вообще не левый.

В порту Сан-Антонио после пыток были расстреляны шесть руководителей местного профсоюза грузчиков, в том числе христианский демократ Хименес, ярый противник Альенде. Затем корабли ВМФ с целью устрашения подвергли артиллерийскому обстрелу рыбоперерабатывающие предприятия «Арауко», «Чили», «Сопеса» и «Контики» — не обратив даже внимания на то, что одно из них, «Сопеса», было предприятием частным и хозяева его финансировали оппозиционную Альенде прессу.

Наши любители Пиночета обычно говорят и пишут, что жертвами режима Пиночета стали «всего» 3,5 тыс. человек.

На самом деле 3,5 тыс. — это так называемые пропавшие без вести, т.е. те, кого пиночетовская политическая полиция ДИНА (с 1978 г. — СИМ) похитила, но отказалась официально признать свою причастность к их исчезновению. Родственники 1,5 тыс. похищенных до сих пор безуспешно пытаются найти даже могилы жертв ДИНА (и именно эти люди активнее всего бушевали на улицах во время «британской эпопеи» Пиночета — они (что вполне понятно) хотели, наконец, узнать судьбу своих детей, мужей, братьев: если не найти могилу, то хотя бы получить официальное подтверждение, что труп — как это часто бывало — сброшен в море, на корм акулам.

Реально же в Чили только в первый месяц после переворота — до «нормализации» — было убито 30 с лишним тысяч человек (из 10,2 млн., живших в Чили в 1973 году). Еще 12,5 тыс. погибли за годы диктатуры под пытками, умерли в тюрьмах, были застрелены на улице. Всего за время диктатуры в Чили по политическим мотивам было хотя бы один раз арестовано 27,1% населения.

Что интересно: число жертв режима установлено довольно точно. Существует огромная документация на этот счет. Прошли (еще в 70-х) три международных трибунала по расследованию преступлений чилийской хунты: в Копенгагене, Хельсинки и Мехико. В них участвовали юристы из 100 стран.

Заслушаны тысячи свидетелей, материалы слушаний сведены в 1260 томов. Вплоть до середины 80-х гг. цифру в 30 тысяч погибших за первый месяц переворота — никто и не пытался оспаривать. И лишь в конце 80-х гг. ее стали настойчиво подменять другой — в 10 раз меньшей. 

«Русская мысль» (Париж), № 4346, 21 декабря 2000 (В.Прибыловский, А.Тарасов. «Генерал Пиночет: цифры и факты»)

Примечание: текст статьи в основном принадлежит А.Тарасову и, возможно, правильнее было бы обозначить авторство следующим образом: А.Тарасов, под ред. В.Прибыловского.